Малярии в наших широтах и быть не должно! Хотя, по некоторым данным, встречаются комарики, способные переносить эту заразу. Но они, опять же, должны напиться зараженной крови. Николай Прокопчик в прошлом году тяжелым взрослым пациентом с диагнозом малярия у гродненских врачей был единственным. Так что остается только гадать, откуда что залетело и как эта экзотическая хворь на него свалилась. 

Когда в мае минувшего года температура поднялась и прочно держалась на отметке выше 38, предполагал что угодно, но уж никак не тропическую заразу. Скорее, заподозрил ковид, хотя для него это уже был бы дубль три. В одной из больниц, куда его собирались госпитализировать, сделали тест – отрицательный. А поскольку вся больница профилировалась на ковиде, перенаправили в другую, чистую на тот момент. А уже оттуда – в университетскую клинику. 

«Аппараты сигналили об уходе…»

Вошел в палату на своих ногах, а очнулся… в реанимации. К тому же уже в другой больнице. Правда, когда очнулся, далеко не сразу сообразил, где он и что с ним случилось.

– Вспоминаю, как после комы пришел в сознание, которое было неясным. Не понимал того, где вообще нахожусь, – рассказывает Николай Иванович. 

Постепенно стало доходить то, что рассказывали врачи. Оказалось, взяла на лечение сложнейшего пациента с неустановленным диагнозом реанимация университетской клиники. Были две минуты клинической смерти, трое суток в коме. 

– Когда я узнал, что меня вернули оттуда (собеседник указывает пальцем вверх), и увидел ту, которую называли моей спасительницей, был просто в шоке, – откровенничает Николай Иванович. – Оксана Олеговна Макей – молодой доктор, а не пропустила, что аппараты сигналят о моем уходе в мир иной и сделала все, чтобы прямая на мониторе вернулась в положение «жизнь». Реанимация – это особый мир. Высшая планка медицинской работы. Санитарочки, я их только так ласково называю, смотрят за тобой, как за грудным ребенком. А что уже говорить о врачах! Каждое утро у моей кровати на консилиумах собиралось их с десяток. С Александром Александровичем, заведующим, мы потом не раз вели беседы о смысле жизни. Для него жизненный смысл – в спасении людей. Было, что вроде попрощается с нами, пациентами, в пятницу до понедельника, а заходит в палату и в субботу, и в воскресенье.

Не мог ни встать, ни повернуться

Николай Иванович, как признается, по жизни человек собранный и организованный. Потому безропотно, со стопроцентной точностью выполнял все, что рекомендовали врачи. Нужна кровь, а ее анализировали пять, а то и более раз за сутки – послушно подставлял руку. Нужна капельница ночью, а их ставили с периодичностью в несколько часов – готов не спать, хотя от слабости глаза сами закрываются. Больше полугода прошло, а синева на руках в области вен еще не прошла, напоминает, сколько влито лекарств. Да каких! Самых современных и сильнодействующих, которые в медицине, как говорится, на крайний случай. Капельниц было настолько много, что со временем ощутил горький привкус во рту.

– Настроился бороться за жизнь. Но можете представить, что испытал, когда врач сообщил: судя по крови, инфекция возвращается. И опять все лечение по-новому, с еще большей интенсивностью, – вспоминает собеседник. 

И признается, что угнетала его как раз не масштабная терапия (знал, что без нее, без современных лекарств не обойтись), а физическая беспомощность. После возвращения в сознание трудно было стать на ноги. О том, чтобы пройти несколько шагов самостоятельно, оставалось только мечтать. В итоге пришлось заново учиться ходить. Чтобы тело окончательно не ушло из-под контроля, работали больничные массажисты. Были случаи, что во время таких сеансов пациент от слабости «отключался». То же и с памятью. Был момент, когда почему-то очень хотел вспомнить, какое количество котов живет у него в доме. Знал, что не один и не четверо. А вот двое или трое, представить не мог. Возникли проблемы и с таблицей умножения. Благо с помощью врачей в течение сорока суток все вернулось в норму.

Врачи внушали: поправишься!

Николай Иванович рассказывает: как только более-менее окреп, стал решительно отказываться от излишней (как ему казалось) опеки. Однако санитарочки точно чувствовали, когда пациенту нужно подставить свое не по-женски крепкое плечо. 

– Кто-то может сказать, что у медиков такая работа. И, спасая людей, они ее выполняют. Я же смотрю на это с другой позиции – человеческих отношений. Врачи не только знают и делают ее на сто и более процентов, но и умеют вселить человеку веру: «Ты поправишься!» Медицинским сестрам в реанимации присесть некогда, а ночью глаз не сомкнуть. Пациент может быть в неадеквате, а они обращаются с ним так нежно, так бережно и терпеливо, чтобы не обидеть, не разволновать. А санитарочки – это заботливые «мамы» в больничной палате. Об университетской клинике еще хочу сказать: очень многое зависит от руководителя коллектива, от его профессиональной компетентности, способности подбора кадров и умения организовать работу. 

Мой собеседник называет этот факт не случайным совпадением и вспоминает, как в девяностые годы он, до этого практически не болеющий человек, был вынужден обратиться к врачам и с подозрением на неладное направлен на УЗИ-диагностику. Работал тогда за аппаратом Сергей Лазаревич, который не только профессионально выполнил обследование, но и настроил пациента на позитив. Сегодня Сергей Николаевич у штурвала главной клиники области, но остается таким же внимательным, чутким и душевным по отношению к каждому пациенту. Главврач обо всех тяжелых пациентах клиники знает все не понаслышке. Это моим собеседником, как говорится, испытано на себе. 

О жизни с оптимизмом

Необычный пациент, спасенный в главной клинике области и закрепивший спасенное здоровье в инфекционной больнице, уже практически оправился от болезни. Это подтвердилось, когда проходил водительскую комиссию, которая дает возможность работать даже на большегрузах. В будущее, как мне показалось, он смотрит с оптимизмом. Мы долго беседуем на разные темы: о хороших людях, которые встречаются на жизненном пути, о музыке, с которой у моего собеседника связана часть жизни, и вообще о смысле жизни. 

– Главный вывод, который я сделал, – надо уметь ценить то, что имеешь. Радоваться жизни, разумно подходить к своему здоровью. И верить в нашу отечественную медицину и доверять врачам. Благодаря им сегодня я живу, – как бы подытоживая нашу беседу, говорит Николай Иванович.
 
И в этом я с ним полностью солидарна.

Александр Балла, заведующий отделением анестезиологии и реанимации Гродненской университетской клиники:

– Пациентов переводят в главную клинку области из других лечебных учреждений с учетом уровня нашего оборудования и квалификации врачей, которые умеют справляться с самыми тяжелыми случаями. У пациента, у которого после поступления к нам диагностировали малярию, перед этим состояние ухудшалось катастрофически, а из-за чего, так и не было установлено. Трудно, конечно, заподозрить малярию, если заразиться ею в нашей стране практически невозможно, на африканском континенте, где распространена, люди почти не бывают, тем более в последнее время с учетом ковидных ограничений. Однако в нашей клинической лаборатории опытный врач-лаборант, которая встречалась с этим заболеванием, смогла рассмотреть в крови малярийные плазмодии. Перепроверили в областном центре гигиены, эпидемиологии и общественного здоровья – подтвердилось. И не просто малярия, а одна из самых тяжелых ее форм – тропическая.

В отделении реанимации несложных случаев не бывает, но здесь состояние, как говорится, на грани: пациент в медикаментозной седации, на ИВЛ. На лечение направили все силы, использовали самые современные лекарственные препараты. Наша тактика была одобрена главным инфекционистом страны Игорем Карповым и главным анестезиологом-реаниматологом столицы Игорем Ялонецким, которые приехали в университетскую клинику для консультации тяжело больных пациентов. Кстати, позже Игорь Карпов высоко оценил, что гродненские коллеги смогли справиться в тяжелейшей ситуации, по сути, спасли человека от смерти, и наших сотрудников заслуженно похвалил. 

Особенность малярии не только в том, что у нее особая зона «дислокации» и завозной характер по отношению к нашей стране, но и волнообразное течение заболевания. Мы тоже с этим столкнулись. Пациент вроде бы пришел в себя и стал идти на поправку, но очередной анализ дает sos – в крови снова находят плазмодии. Ко всему присоединились сепсис и синдром полиорганной недостаточности. Снова борьба за жизнь, повторный курс новейших препаратов. И такая интенсивная терапия со временем дала результат. 

Далеко не сразу, прошло больше месяца, пока состояние пациента стабилизировалось, и все в отделении вздохнули с облегчением и порадовались за него. Как радуемся спасению каждой жизни, осознавая, что вклад в это есть каждого – от врача до санитарки. На это работаем, прилагая все усилия, и не сдаемся, пока остается хоть один малейший шанс на жизнь.

Мы с Николаем потом подолгу беседовали. Он оказался интереснейшим творческим человеком и, что главное в отношении к здоровью, оптимистом по жизни. Думаю, это сыграло, возможно и небольшую, но определенную роль в его выздоровлении. Увидев все своими глазами, он часто повторял, что реанимация – это особый мир. Так оно и есть на самом деле. 

Справочно

Малярия – опасное для жизни заболевание, вызываемое паразитом – малярийным плазмодием и передающееся через кровь при укусах самки малярийного комара. Эта инфекция наиболее распространена в странах с жарким климатом в Южной Америке, Азии и Африке. По данным ВОЗ, в мире ежегодно заболевают порядка 500 миллионов человек, умирают около миллиона. В Беларуси циркуляция возбудителей малярии отсутствует, и завезти ее можно, только побывав в неблагополучном регионе. Завозили к нам ее из Анголы, Гайаны, Камеруна, Нигерии, Индии и Судана как белорусы, так и иностранцы. В 2020 году в Республике Беларусь выявлено 16 случаев заболевания малярией. Все случаи считаются завозными.

 

источник: https://grodnonews.by